Пожарная безопасность. Пожарные декларации. Декларации пожарной безопасности

Казань декларация пожарной безопасности

Тариф


Корреспондент "Новой" провела день с сотрудниками лесхоза, которые ходят на пожар - как на работу, а на работу - как на пожар. Все про то, как устроены нынешние лесничества

Когда над Москвой развеялся смог, а премьер Владимир Путин полетал на Бе-200, лесные пожары в стране закончились. В конце августа руководство МЧС заявило, что со стихией удалось справиться. Отдельные возгорания, возникающие кое-где порой, уже не занимают первых мест в выпусках новостей. Между тем регионы, где жара лишь немного отступила, продолжают гореть. За последние дни в Волгоградской области отмечено более 70 пожаров, уничтожено более 400 домов, восемь человек погибли, 28 получили ожоги.

Корреспондент  побывала в Вязовском лесхозе Саратовской области, сотрудники которого каждый день спешат на работу, как на пожар. За полтора месяца здесь произошло полтора десятка возгораний, пострадало более 70 гектаров деревьев, сожжены два села. Огонь не думает сдаваться: лесники с противопожарными ранцами за спиной по трое суток не выходят из дымящихся лесов.

За селом Широкое начинается выжженная земля. Горельник тянется слева и впереди, сколько хватает глаз, черными рукавами извивается по степи, сплошным фронтом поднимается по лесистому склону. Изуродованные стволы деревьев жутко похожи на обожженные ноги. Раскатанные колеи грунтовки кажутся белыми на фоне окружающего пейзажа.

Поднимая тучу пепла, "Нива" взбирается на "шишку" (лысый пригорок). Сегодня жарко. Ветер бьет в бок машине так, что трудно открыть дверь. "В такую погоду для огня ни минполоса, ни даже дорога - не препятствие", - говорит директор Вязовского лесхоза Игорь Голубев. Здесь еще пахнет гарью. Впереди забор из закоПЧенной колючей проволоки. За ним - военный полигон. Возгорание началось где-то там, в запретной зоне. Лесники не могли войти внутрь: за колючкой что-то взрывалось. "Дней пять была канонада. Звук разный, как будто от разных видов боеприпасов". Что сгорело на полигоне, лесники так и не узнали. Они стояли по эту сторону забора и ждали, пока пожар выйдет на доступную для тушения территорию. Однажды ночью огонь перепрыгнул через опашку и двинулся по траве в лес. Как говорят лесники, по полю пожар идет быстро и страшно, с густым дымом, если трава высока. Войдя в лес, пламя замедляет ход, тщательно пережевывая заросли бересклета и подстилку.

"Народу здесь собралось! .. В смысле зрителей, - говорит главный механик лесхоза Сергей Самохин. - Мы в лесу, тушим. Мне звонят на мобильник: вы где, администрация подъехала и не видит лесников. Объясняю: потому и не видит, что мы в лесу, делом заняты. Забили огонь, выходим. За дорогой стоит машин 10-15, персоны в белых рубашках, и все с телефонами расхаживают".

Над вершиной лесного холма кружит хищная птица. "Жареных мышей ищет", - комментируют лесники. Во время тушения навстречу людям вышел лось. Шатаясь, выбрался из дыма. Подышал. И ушел обратно. Позже лесники разобрали по следам, что лисы, зайцы, куницы, спасавшиеся от огня, через некоторое время также вернулись в лес.

"Вроде ужасная картина, - Сергей Александрович оглядывает коричневые березы с рыжими листьями. - Но весной здесь будет также зелено и красиво, как раньше. Трава станет даже лучше". Низовой огонь в лиственном лесу действует отчасти как санитар, вычищая кустарник. Для деревьев такой пожар представляет угрозу только в том случае, если кора прогорит и будет поврежден камбий - внутренний слой, отвечающий за рост. Гораздо тяжелее последствия верховых пожаров, характерных для хвойных лесов: лишившись иголок, сосна не может восстановиться.

"Тушишь и радуешься"

За сосняком (огонь сюда не пустили) дежурит УАЗ с помпой "Ермак". Директор Голубев говорит о ней с восторгом: "По лесу бежишь, тушишь и радуешься". 150-метровый тонкий шланг позволяет экономно расходовать воду: если пожарная машина с обычной "кишкой" тратит 2 тонны воды за 20 минут, то помпе такого количества хватит на 5 часов при равном эффекте.

Лесник Юрий Николаевич в потрепанной зеленой фуражке дореформенных времен демонстрирует главное оружие - ранцевый огнетушитель. Вешает за спину 20-килограммовые баллоны с водой, крутит насадку насоса, регулирующего мощность струи. Честно говоря, выглядит аппарат несерьезно: при помощи похожих штуковин дачники опрыскивают картошку от колорадского жука. "Просто чудо! - возражает Юрий Николаевич. - Забивает огонь молниеносно. И удобно. Раньше носили воду ведрами". Единственный минус - нежность конструкции. За лето все 10 насосов, имевшихся в лесхозе, вышли из строя.

Еще один элемент противопожарного арсенала - хлопушка. Похоже на гигантскую мухобойку: к длинной, как лопата, рукояти прикреплен кусок резины. Куда там Бе-200.

Для тяжелых случаев имеется тяжелая техника: пожарная машина - в единственном экземпляре, 30 лет отроду, и тракторы. "Когда тушили у Оркино, пустили трактор поперек поля, туда-сюда. За ночь наездил целую дорогу. Хотели с ее помощью отсечь огонь от леса. Не получилось. Пришлось устроить встречный пал, - рассказывает Игорь Голубев. - Когда встречный огонь сходится, очень страшно. Воет, ревет, как животное. Вроде нечему гореть, но пламя мощнейшее. А потом раз - и умерло".

Лесники объясняют, что на природном пожаре лучше двигаться гуськом, по два-три человека. Во-первых, это эффективно: ведущий наскоро сбивает пламя, ведомые доводят дело до победного конца. Во-вторых, так безопаснее: напарник вовремя поможет в случае внезапного обморока. Средств индивидуальной защиты у лесников нет. Никакой спецодежды, не считая кирзовых сапог. Марлевые повязки и респираторы не помогают, а кислородные маски, как у настоящих пожарных, не положены.

"Пожары не такие уж страшные. Они муторные. Требуют много труда", - считает Голубев. На то, чтобы сбить открытое пламя, нужно один-два часа, "потом начинается рутинная работа по окарауливанию". Лесники по трое-четверо суток живут на пепелище (спят в машинах), заливают из обычных леек пеньки, расчищают граблями метровую "пограничную" полосу. Нужно внимательно следить за прилегающей территорией: "Корни кустарника работают как бикфордов шнур: огонь может перемещаться по ним и выскочить на поверхность за много метров от прежнего очага".

Как отмечают в лесхозе, в нынешнем году в отличие от прошлых, силовые структуры откликаются на призывы о помощи очень быстро. Пожарных подразделений здесь довольно много: в селе Вязовка, райцентре Татищево, а также в ракетной дивизии, расположенной в ЗАТО Светлый. Впрочем, по наблюдениям лесников, многое зависит от конкретного экипажа: некоторые отказываются заезжать в лес, объясняя, что не обучены работать в таких условиях или боятся оцарапать краску на машине. "Сельские администрации сильно помогают, даже не ожидал. В Ягодной Поляне, Идолге, Широком по полдеревни выгоняли с инструментами". Такого добровольческого движения, как в Москве или Воронеже, в Саратовской области не было, - не припекло. "Как-то раз загорелось у Губаревки, метрах в ста от деревни. Рядом мужик копает картошку. Кричу ему: "Помоги! " Отвечает: "Тебе надо, ты и туши".

Голубев по профессии - военный. В должности "хозяина тайги" четыре месяца. И все четыре на работе. "Дома я был крайний раз, - морщит лоб, считая, - три дня назад". После каждого тушения одежду нужно стирать два-три раза. Запах гари въедается в кожу и волосы, поэтому спать приходится в отдельной комнате. Кстати, зарплата директора лесхоза - 9 тысяч рублей. За тушение пожара работникам доплачивают от 60 до 90 рублей за час (в прошлом году было 30 рублей).

За первое полугодие в Вязовском лесхозе произошло два пожара. С конца июля горит с промежутком один-два дня. Иногда за сутки возникает несколько очагов в противоположных концах территории, за 100 километров друг от друга. "Пожар - творение человеческих рук", - уверены лесники. На молнии и прочие естественные причины приходится сотая доля возгораний. В основном огонь приходит с полей. В августе по телевизору в каждом выпуске новостей показывали печные трубы, оставшиеся от сгоревших деревень в Подмосковье и Нижегородской области, а местные сельчане продолжали жечь бурьян и мусор у околицы. Спрашиваю, какой в этом смысл. "Не убирать", - отвечает Игорь Викторович. Выжигать сухую траву можно и нужно. Но если делать это по правилам - проводить предварительную опашку, нанимать водовозку, дежурных и т. д., - придется тратить деньги. Фермеру, разоренному засухой, проще бросить спичку, пока никто не видит.

Виновными в лесных пожарах могут быть не только человеческая глупость и лень, но также подлость и месть. Лесники не исключают, что некоторые поджоги были намеренными. Человек - единственное живое существо, которое не поддерживает пожарное перемирие. Лес становится даже не целью, а разменной монетой в борьбе политических и бизнес-группировок за кресла и влияние.

Школа сосны

Когда наконец пойдут осенние дожди, в хозяйстве начнут сажать молодой лес. Запланировано посадить 10 гектаров. Можно и больше, если будет дополнительное финансирование. Посадка одного гектара деревьев стоит 8-10 тысяч рублей.

"Работы хватает, а людей нет, - говорит Самохин. - Жители сел подались в город. Или в бутылку".

Когда-то работа в лесхозе считалась престижной. В селе он выполнял "градообразующую" функцию. Лесхоз построил в Вязовке жилые дома, котельную, школу, детский сад, асфальтовую дорогу, мост, технический водопровод. В лесу работали около 300 человек. Было 45 обходов по 700 гектаров. Лесники знали свои деревья "в лицо", следили за наступлением насекомых-вредителей и болезнями растений, охраняли от самовольных рубок, гоняли любителей костров. У сотрудников были форма, оружие, статус. Старожилы службы любят вспоминать, что ее организовал еще Петр Первый из старых морских офицеров, их называли "вальдмайстеры". За незаконную порубку корабельных деревьев при императоре полагалась пожизненная каторга или смертная казнь.

Последний из лесников

В 2000 году лесная служба утратила самостоятельность. Ее передали в Министерство природных ресурсов, затем в Минсельхоз. В 2007-м вступил в силу Лесной кодекс. В результате реформ многие специалисты, представлявшие лесные династии, ушли. Дело не только в деньгах. Упразднив лесную охрану, государство показало, во что ценит их многолетнюю службу.

"По телевизору показывали интервью одного из руководителей, который заявил, что не видел на пожарах лесников. Мол, может им дано какое-то особое задание в другом месте. Издевался. На самом деле лесников просто нет", - говорит старейший сотрудник Вязовского лесхоза Иван Старостин. В лесу он работает больше 40 лет. Уже два года на пенсии и может себе позволить недостаточную восторженность.

Сейчас в хозяйстве осталось 60 человек (в пять раз меньше, чем до кодекса). На каждого лесника приходится по 3, 5 тысячи гектаров (в 4, 5 раза больше, чем до реформы). Только на беглый осмотр вверенных деревьев нужно дня два. Работники пользуются личными машинами, хозяйство по мере возможности дает бензин. По словам Старостина, Вязовский лесхоз - один из немногих, где сохранилась должность лесника. Все лесхозы региона имеют статус государственного учреждения, но на содержание специалистов расформированной лесной охраны не выделяется бюджетных денег. Каждый отдельно взятый директор может, если хочет, оплачивать эту "роскошь" за счет дополнительных доходов от хозяйственной деятельности.

Иван Старостин заведует производственным обучением лесного факультета аграрного университета. Вязовский лесхоз - это одно из четырех в стране учебных хозяйств для будущих работников леса. Иван Павлович часто спрашивает студентов, намерены ли они работать по специальности. Молодые люди - большинство из сельской местности, многие из семей потомственных лесоводов, - отвечают: да, если зарплата будет тысяч 10. Цифру не назовешь нескромной. Но в реальности, как объясняет Старостин, начинающий специалист в лесу сможет рассчитывать не больше чем на 5 тысяч. Лет через 15, вместе с надбавкой за выслугу лет и премией за успехи в хозяйственной деятельности, будет получать 7-8 тысяч.

В большинстве лесхозов России остались только рабочие на производстве: лесорубы, пильщики и т. д. О пожаре они могут узнать лишь случайно и, как правило, несвоевременно. В таком случае нужно бросать основное занятие и в экстренном порядке переключаться на тушение. Ни рабочим, ни предприятиям, теряющим доход, это невыгодно. Как полагает Старостин, в той же Нижегородской или Рязанской области лес горел недели две или больше, пока пожар не подошел к домам и стало невозможно его не замечать.

Деревья умирают стоя

Каждый год лесхоз должен выигрывать на конкурсе госконтракт на ту работу, которой занимался десятки лет: устройство минерализованных полос, отжиги, очистка леса от захламленности, посадка деревьев и т. д. В нынешнем году на эти цели Вязовскому хозяйству выделено 335 тысяч рублей. Цифра не соответствует потребностям ни лесхоза (которому для полноценного существования нужно 10-12 миллионов рублей), ни самого леса. Как говорит Старостин: "Сколько есть финансирования, столько и выполняется работ". Со временем недостаток ухода может привести к усыханию и заражению деревьев грибком. Перестоянные (то есть не срубленные вовремя) леса лишаются защитной функции и способности к самовосстановлению, "мы потеряем дубовые леса".

Гибель леса - процесс медленный, не сразу заметный человеческому глазу. Нынешние пожары - только первый звонок, природа отомстила за нечеловеческое отношение. Огонь можно задавить единовременными мерами: бросить в пекло МЧС, армию, ОМОН, добровольцев и даже национального лидера. Но если этим ограничиться, "признаки настоящей беды проявятся лет через 20, за голову схватятся через 30, да поздно".

При принятии Лесного кодекса депутаты и чиновники (в том числе Владимир Путин, занимавший должность президента) утвеРЖДали, что он поможет привлечь инвестиции, сделать лесной бизнес конкурентным и прозрачным. В Саратовской области и других регионах, где растут защитные леса (проще говоря, не "производственная" тайга), этого не произошло. Здесь лесом интересуется некрупный бизнес: арендует небольшие участки на берегах рек и островах, чтобы организовать базы отдыха. "Брать весь Вязовский лес площадью больше 40 тысяч гектаров и за свой счет проводить лесовосстановление, бороться с пожарами и прочее - нет смысла. Местные леса имеют низкую продуктивность. Выход деловой древесины - 15 процентов. В таежной зоне - 90%", - говорит Старостин.

"Знаете, как японцы используют отечественную древесину на 102 процента? Мы поставляем им бревна без учета коры. Они эту кору не выбрасывают, а делают из нее брикеты", - рассказывает Иван Павлович. По его мнению, из саратовской древесины можно получать прибыль, если применять глубокую переработку: производить те же брикеты, древесный и активированный уголь, деготь для лекарственной промышленности, топливную щепу и т. д. Когда-то в регионе существовали заводы по производству древесного спирта и дубильных экстрактов. Сейчас они не действуют, открыть новое производство местному бизнесу не по силам, и Лесной кодекс никаких дополнительных возможностей к развитию в этом плане не дает.

После летних пожаров на федеральном уровне заговорили о восстановлении лесной службы и пересмотре злополучного кодекса. Однако лесников в провинции эти обещания не слишком обнадеживают, ведь светлое завтра рисуют люди, зачастую причастные к сегодняшнему положению вещей.

"Что делает хищная птица над горящим лесом? Ищет жареных мышей... "

Пожары, территории, тушение пожаров


ЦИУП

Декларация пожарной безопасности Казань
ООО "Центр инжиниринга и управления проектами"
Казань, Щапова 14/31, тел: (843) 297-57-25